ГИПЕРБОРЕЯ: ІХ раздел Серикбол КОНДЫБАЙ Древние тюркские этнонимы Часть 10

ГИПЕРБОРЕЯ: ІХ раздел Серикбол КОНДЫБАЙ Древние тюркские этнонимы Часть 10 Албасты Говоря об амазонках, невозможно не затронуть тему казахских албасты, т.к. в образовании этих слов решающую роль сыграла праформа амас (абас) знака абак. Говоря точнее, слово албасты возникло из сложения отдельно развивавшихся понятий (к)ал и абас: ал-абас > албас. Формант –ты (-лы) в конце слова, добавленный в новотюркское время, значительно изменил первоначальный образ ал-абас, фактически поменял характер образа. Кал или Ал – прародительница человечества в облике змеи, первое живое существо, соединившее в себе природу огня и воды, позднее – Мать – Дух-покровитель в потустороннем мире, повелительница мира мертвых; Амас (Абас) – праматерь, т.е. характер двух образов родственен, т.е. слово ала-абас является тавтологией. Сохранившийся до нашего времени образ Албасты отличается от реконструируемого нами образа Ал-Абас, т.к. время в значительной мере изменило первоначальные черты. Албасты – красивая девушка (женщина), закидывающая при ходьбе за плечи свои свисающие груди, расчесывающая золотые волосы на берегу. Она связана с водой, живет в водной стихии. «Любит» ездить верхом на лошади, заплетая конскую гриву. Албасты несет вред молодым женщинам, в особенности перед и после родов, она похищает легкие роженицы и бросает их в воду, душит свои жертвы, сев им на грудь. Таков основной характер образа, однако вследствие того, что образ распространился в мифологии тюркских и кавказских народов, он был дополнен в разных традициях свойствами других образов (например, старухи мыстан, жезтырнак и др.), так что обладает в разных регионах незначительными отличиями в деталях. У казахов албасты также называется марту. Перечислим для начала параллели казахской албасты у других народов: у таджиков – албасти, у лезгин – ал паб (описание повторяет казахский образ албасты, если ал паб даст ребенку грудь, то он умрет, если положит свою грудь на человека, то он умрет, заболеет или сойдет с ума), у лаков – алмас хатун, у татов – ол или дедей-ол, у рутулов и агулов – албасти, у андийцев – гогочи, у грузин – али или алкали (имеет медные зубы и когти, пытается заманить жертву в воду, наделена функциями богини Дали, как и богиня Дали, появляется в виде красивой златоволосой женщины в белом платье; становится верной слугой человека, который отрежет ей волосы и когти), у талышей – ала жен, у удин – хал, у курдов – алк, хал анасы, у белуджей – алг (мерак), у армян – алы или алк, у чеченов и ингушей – алмазы (это лесные духи, изображаются как в виде красивых, так и неприятных женщин, по свойствам ближе к казахской жезтырнак, почти тождественны ей), у монголов – алмас, у кумыков – бастырык, у узбеков – азаткы, мартув, у кыргызов – азаткы, мартуу, у османских турков – кара-кура, у казанских татар – шурале, су анасы, у чувашей – вуташ, у мордвы – вирь-ава, у марийцев – овда, у немцев – альп-фрау, у каракалпаков – мартук, у зеравшанских узбеков – сары кыз, у западносибирских татар – сарышаш. *** Человек может подчинить албасты, для этого он должен заполучить хотя бы один ее волосок; у узбеков и туркмен власть над албасты можно получить, завладев ее магической книгой, гребнем или монетой. У турков албасты можно подчинить, воткнув в ее одежду иглу. Албасты владеет даром оборотничества, может принять облик животного или неодушевленного предмета. По представлениям казанских татар албасты может принять вид телеги, стога сена или ели, что напоминает казахских джиннов и пери. По азербайджанским поверьям, албасты имеет птичью стопу, что напоминает мыстан кемпир с ее птичьей (сухой, костяной) ногой. В некоторых казахских мифах у албасты вывороченные ступни или копыта на ногах, таким обычно представляли шайтана. По представлениям тувинцев, албасты одноглаза, а нос ее сделан из камня или меди, на спине у албасты нет плоти, поэтому сзади можно увидеть внутренности (это представление встречается также у казанских татар и казахов). По верованиям западносибирских татар, на руках у албасты острые когти. Казахи и кыргызы различали желтую (вонючую) и черную албасты. Албасты несет болезни и ночные кошмары, но по большей части она вредит младенцам и роженицам. По поверьям турков, азербайджанцев, казахов, кыргызов и др. народов, если албасты похитит и бросит в воду легкие (печень, сердце) человека, то он (обычно, это женщина) обречен на смерть. По представлениям казанских татар, албасты может пить кровь человека. Согласно некоторым турецким, казахским, кумыкским, ногайским, тувинским поверьям, албасты может вступать в сексуальную связь с человеком. В тувинских мифах албасты, сожительствуя с охотником, посылает ему удачу, поит своим молоком и кормит мясом, которое срезает с ребер. Предлагавшаяся ранее исследователями этимология слова албасты является ошибочной, поэтому мы выдвигаем свою гипотезу на этот счет. География распространения образов, типологически близких албасты, указывает на Южный Кавказ, как первичную среду формирования образа. Он возник в результате присоединения к южнокавказскому образу Кал (Ал) имени Абас. Время формирования этого гиперборейского образа относится, самое позднее, к 4-3 тыс. до н.э., кура-аракский энеолит. Атрибуты албасты – магическая книга, гребень, монета – указывают на достаточно развитый уровень цивилизации. Эти атрибуты позволяют определить первоначальные функции образа – благая богиня, покровительница плодородия, семейного очага и семьи, а также диких зверей и охоты. ***Длинные груди, которые албасты при ходьбе закидывает за плечи – это не просто мифическая детализация, а примитивизированный рудимент древнего мифологического образа с двумя вырастающими из плечей змеями. Сходство казахских слов желін (вымя) и жылан (змея) не случайно, оба слова восходят к праформе ел (ыл > ынг > нг). В ряд образов с двумя змеями можно включить шумерскую Нингишзиду, «авестийского» Ажи-Дахаку, первоначальный характер которого претерпел трансформацию, а также, по нашему предположению, троянскую Кассандру. Если попытаться обнаружить в кочевой традиции примеры, связанные с парой змей, змеей вообще, то прежде всего вспоминаются первые кочевники – скифы, в мифах которых можно найти аналогии с современными казахскими представлениями. Например, по сведениям древнеримского автора Валерия Флакка жена скифского верховного бога, аналогичного Юпитеру, является «нимфой с полузвериным телом и двумя змеями». В этом описании указывается точное число змей – не одна, три или десять, а именно две. Сведения античных авторов и результаты археологических раскопок позволяют реконструировать существовавший в скифской традиции образ богини с змеиным хвостом вместо ног и двумя змеями, вырастающими из плеч[49]. Очевидна прямая преемственность между скифским образом богини с двумя змеями, вырастающими из плеч, казахским сказочным образом пары змей, вползающих под одежду человека через штанины и выползающих то из рукавов, то из ворота, и образом албасты, закидывающей длинные груди за плечи. Сын и дочь царя змей Бапы-хана в сказке «Ер-Тостик» относятся к этому ряду. Итак, у предказахов существовал этот мифологический образ, ползание змей за пазухой человека можно рассматривать как инициатическое и сексуальное действие. Мифологический персонаж, называемый албасты, является типологической параллелью образа абасы (несмотря на то, что современный облик албасты отличается от абасы). В казахской и других тюркских традициях слово абасы было объединено со словом ал, означающим схожий образ, в результате чего и появилось новое имя алабас > албас (албыс, алмас, алмаз). Невзирая на поздние изменения образа, мы можем говорить о том, что албасты или албас – мифологическое древнее поколение творцов. Женский характер сохранившегося описания образа албасты позволяет утверждать, что образ абасы (албасты) сформировался в эпоху матриархата. Шестой этноним – Хион (Қиян, кият) В исторических источниках эфталитов называют хионитами. Часть эфталитов Ферганы и Тохаристана называли «красными хионами» (heina-rhosa или heina-khosa – «красные шапки»)[50]. Особое внимание привлекает то, что название хион встречается в «Авесте» в форме хийаона. Возникает настоятельная необходимость выяснить, в какое время этот этноним вошел в «Авесту», т.к. исследователи утверждают, что «Авеста» была известна уже во времена ахеменидов в ҮІ-ІҮ вв. до н.э. и была записана в ІІІ-ІҮ веках. Эфталиты-хиониты вышли на историческую сцену в Ү в. н.э., когда «Авеста» уже была записана на бумаге. Если этноним хийаона был известен со времен ахеменидов и даже с более раннего времени, то утвердившиеся в науке относительно этого этнонима взгляды должны быть пересмотрены. Даже если предположить, что письменная версия «Авесты» была составлена позже, в Ү-ҮІ веках, то и тогда нам не удастся раскрыть тайну этнонима, т.к. у нас нет возможности ознакомиться с источниками по теме. Но у нас есть полное право высказать свои соображения по этой теме, иначе говоря, у нас «есть право на ошибку». Ю.А. Зуев, рассматривая этимологию этнонима хион, связывает его со словом куйан (белый) в юэчжи-«тохарском» языке. Его гипотеза заслуживает доверия, т.к. он опирается на китайский иероглиф этого термина бай-си – «белый ливень». Ю. Зуев убедительно объясняет причину, по которой он вынужден был интерпретировать название через разные языки: «Привлечение здесь столь разноязычного материала вызвано объективной необходимостью учитывать, что в древности и средневековье данный регион был зоной активного этноязыкового взаимодействия и исторической последовательной трансформации этнических массивов (юэчжи-«тохарский и иранский – тюркский – монгольский). В ее процессе основные элементы прежних космогонических представлений, видоизменяясь, передавались по наследству и подчас сохраняли часть предшествовавшего содержания и его лексические обозначения»[51]. Это совершенно правильный подход к проблеме, более того, он может использоваться при исследовании этнической истории Центральной Евразии вообще. Однако нас не удовлетворяет тенденция Ю. Зуева и других исследователей «последовательную трансформацию этнических массивов» начинать только лишь с иранцев. Быть может исследуемое слово –например, хион – существовало ранее 4-3 тыс. до н.э.? Тогда цепочка исторических трансформаций предстанет в виде: прототюрки > индоиранцы (иранцы) > тюрки > монголы > тюрки. Если допустить, что слово куйан действительно существовало в юэчжи-«тохарском» языке и мифологической традиции, они вполне могли взять это слово у прототюрков, в качестве одного из субстратов участвовавших в этногенезе юэчжи или их предков. Это всегда следует учитывать[iii]. Заслуживают внимания сведения Ю. Зуева о дальнейшей этно-политической истории слова куйан. Перечислим этапы этой истории. 1. Термин куйан является одним из главных космогонических символов гинекократических семиплеменных юэчжи-«тохаров», поклонявшихся богу Луны. 2. Царская династия у хунну (сюнну) и сяньби называлась Куйан. 3. Это название существовало и у хионитов-эфталитов. 4. Тутукское управление, наряду с другими тюрко-огузскими племенами включавшее и род эдиз («высокие»), называлось Хуйан. Эдизы во времена Первого и Второго Тюркского каганатов являлись одним из правящих родов (хатунскую династию) и населяли долину реки Хуйан (кит. Хуянь-гу). После принятия в первой четверти ҮІІ века манихейства они стали называться аштак, шир, арслан. 5. Куйан (куйин) – это название белых татар в Восточной Монголии ХІ-ХІІІ веков. Понятие кийан (қыйан, множ. кыйат) превратилось в название царского рода в основанном Чингис-ханом государстве. 6. Имя Құнан мифологического предка кипчаков также восходит к слову куйан. Историк точно подметил связь слова Куйан с царским статусом в течение долгого отрезка истории, однако предлагаемая им этимология «белый цвет» и происхождение от манихейского мифологического понятия Млечный путь являются ошибочными. Проповедники манихеизма объяснили древнее, очень значимое в мифо-династийном плане слово қиян, смысл которого уже был забыт, в соответствии с языковыми возможностями того времени. Они заново этимологизировали (по примеру народной этимологии) древнее слово в соответствии со значением похожего слова конкретного (тохарского) языка, а затем это новое значение переинтерпретировали, превратили в понятие, соответствующее их мифо-религиозным представлениям. Китайцы по-новому перевели и зафиксировали новое значение. Позднее, монголо- и тюркоязычные племена сохранили и развили новое значение в своих традициях. В результате сформировалась убедительная на первый взгляд история развития древнего космогонического представления. Привлекает сходство этнонима Хион, Хийаона с казахским, тюркским словом қиян. В современном казахском языке слово қиян имеет значение «очень далекий, крайний, отдаленный». Вместе с тем, слово қиян в легенде об Ергенеконе предстает как имя человека и название племени (эпонимы Нукуз и Киян), а в казахском эпическом цикле «Сорок крымских батыров» оно является названием мифо-эпического пространства, земли, страны (Үш Қиян – Три Кияна). Мы уже доказывали, что слово қиян является слегка измененной формрой слова Қи-анг, к которому также восходит мифо-эпическое понятие қаңғ. Итак, Қиян –Қи-анг – «пространство первоначальной жизни», «внутреннее пространство – лоно Матери-земли, породившей народ», а в более поздней мифо-эпической традиции «первоначальная страна предков». Киян в легенде об Ергенеконе, Три Кияна в «крымском» цикле – это последние этапы в трансформации древнего понятия. Три Кияна – три пространства, «верхний» – «средний» – «нижний» миры в вертикальной мифологической модели мира. В мифо-эпической социальной стратификации они отражают триаду «жрецы» – «воины» – «простой народ», здесь слово киян утрачивает свой конкретный смысл, означая «мир, среда» вообще. Анализ эпического цикла «Сорок крымских батыров» показывает, что его образная и сюжетная основа сформировалась в ХІҮ веке на территории Мангистау и Устюрта, а окончательную форму эпос обрел в ХҮІ веке в регионе Актобе и Муголджар. Однако этот эпос не возник в ХІҮ веке на Мангистау и Устюрте из ничто. В указанном регионе и времени мифологический, эпический, исторический и др. материал – местный и привнесенный извне, современный и принадлежащий разным историческим эпохам – был сконцентрирован одной творческой средой и сведен в единую систему. Поэтому и время появления в эпосе названия Три Кияна следует отнести к ХІҮ веку. Из какой этно-культурной среды на Мангистау пришло понятие, ставшее в ХІҮ веке праобразом понятия Три Кияна? Иначе говоря, какая этническая группа принесла с собой название қиян? Однозначного ответа нет, поэтому нам предстоит рассмотреть вероятные пути, связывающие мангистауское понятия ХІҮ века Үш Қиян и эфталитские названия хион, хийаона Ү-ҮІ веков. Понятно, что прямой преемственности между понятием Три Кияна и именем Киян в легенде об Ергенеконе быть не может. Мы не отрицаем общего происхождения понятия и антропонима, однако речь должна идти о двух независимых линиях развития, ведущих свое начало от одного истока, т.к. в эпоху развитого эпоса имя человека не может превратиться в название мифо-эпического пространства. Зато есть возможность попытаться связать мангистауское понятие Три Кияна с неизвестным словом хийаона. В качестве отправной точки исследования можно использовать гипотезу о приаральском происхождении эфталитов. Мы уже приводили мнение С. Толстова о том, что пески междуречья Амударьи и Сырдарьи были первоначальной территорией эфталитов. Можно также привести мнение немецкого исследователя Ф. Альтхайма на этот счет: «Хийаона появляются, следовательно, вместе с одним сакским племенем между Оксом и Яксартом». Государство хионов, возникнув около 430-450 года в районе Сырдарьи, в 467-509 годах захватило всю Среднюю Азию и Восточный Туркестан. Почему хиониты не двигались на север, на современные казахские земли? В это время на пространстве от Арала и Улытау к западу обитали гунно-булгарские племена, а к востоку от Улытау жили тюрки-теле. Хиониты являлись результатом смешения древнего арало-сырдарьинского этнического сусбрата с тюрками-хуннами, поэтому они находились в родственных отношениях с северными соседями, имели общую генеалогию. В этом контексте с уверенностью можно предположить, что название хион (хийаон) было связано с древним словом қиян. Новый этнос, сформировавшийся в ІІІ-ІҮ веках в результате смешения части пришедших с востока хунну с потомками местных кангюй-массагет-аланов, воспринял в качестве одного из своих этнических названий восточно-прототюркское мифо-эпико-генеалогическое понятие қийан, которое в несколько измененном виде хион было зафиксировано в исторических документах.