Гиперборея: ХІ раздел Серикбол КОНДЫБАЙ Пространства Қаңғар Часть 6

Гиперборея: ХІ раздел Серикбол КОНДЫБАЙ Пространства Қаңғар Часть 6 В контексте нашей гипотезы о гиперборейско-прототюркской миграции можно предположить, что первая волна имеющих палеоевропеоидный облик прототюрков с Кавказа через Казахстан достигла Южной Сибири на рубеже 4-3 тыс. до н.э. Через два-три века эти прототюрки добились заметных успехов в развитии культуры. Археологическая культура, называемая афанасьевской, является по своему происхождению не индоиранской и индоевропейской, а прототюркской. В литературе отмечается, что носители южносибирской (енисей-абаканской) культуры при казахстанско-среднеазиатском посредничестве многое заимствовали из южных культур. Например, археологи считают, что обнаруженный в могильнике Черновая на Среднем Енисее жреческий жезл, изображающий глотающую свою жертву змею, и другие культовые предметы (рубеж 3-2 тыс. до н.э.) не имеют аналогов в Сибири, параллели им следует искать на Индостане и в Средней Азии. Образ змеи не был широко распространен в более поздней сибирской мифологии, индоиранцы также не рассматривали змею в качестве культового объекта. Среди народов, которым выпало жить в Сибири, культ змеи был присущ только прототюркам, отголоски его можно обнаружить в мифологии тюрков Саяно-Алтая. В то же время культ змеи был широко распространен в дравидо-эламской мифологии. Отмечаемую русскими археологами параллель «Сибирь – Индостан» следует рассматривать, прежде всего, как «прототюрко-эламо-дравидо-сибирскую» сходство. В начале бронзового века (рубеж 3-2 тыс. до н.э.) в культуре древних скотоводческих племен Южной Сибири происходит взрыв. Идеи, краски, формы новой культуры находят выражение в монументальной скульптуре, малой пластике, высеченных на камнях письменах. Если крупные высеченные из камня произведения широко распространены на всей территории котловины, то плоские стелы и плиты в основном сосредоточены в долине Абакана. Первым свойственны зооморфные, а плитам – антропоморфные изображения. Часто высказываются мнения о связи создателей абаканской культуры с культурами Средней Азии, и эти мнения особых возражений в научной среде не вызывают. Например, высеченное на плите энеолитическое изображение «Солнца со змеями», найденное в местности Онхаков в Хакасии, сравнимо с памятниками древнего Ближнего Востока, изображающими Богинь-Матерей со змеями. Параллель изображению «Солнца с копьем», найденному на обломке плиты в могильнике Черновая, – солярному и одновременно орнитоморфному (имеющему облик птицы) персонажу – исследователи ищут в индийской и протоиндийской мифологии. Протоиндийская мифология – это протодравидская мифология (о дравидо-эламо-тюркском языковом родстве мы уже говорили). В протодравидской мифологии есть божественный персонаж с копьем, похожее божество есть в древнетамильском мифе, это Маруга (в более поздних индуистских представлениях он – сын Шивы). Маруга древних тамилов тождественен богу Солнца, змеи связаны с его его культом. Солнечный бог с копьем в руках, изображаемый в древнией Индии красной краской, является праобразом Солнца с копьем, найденного в Южной Сибири. Следовало бы систематически исследовать такие параллельные мотивы, и эту миссию правильнее было бы взять на себя казахским ученым, т.к. русские ученые, работающие в рамках собственной мощной археологической парадигмы, обычно не знают ничего о «невидимой» тюркской мифологии, а потому даже и не пытаются рассматривать свои находки через призму «тюркской» проблемы. Поэтому необходимо, как минимум, богатое полуторавековое наследие русско-советской археологии пересмотреть, проанализировать, привести в систему в контексте современной тюркской мифологии и лингвистики. Русские исследователи, сравнивая инвентарь и изображения археологических памятников Абаканского края с ближневосточными и индостанскими доарийскими – т.е. дравидскими – памятниками материальной культуры, скорее всего не обращали внимания на языковой аспект, однако сам факт существования таких сходств актуализирует проблему миграции прототюрков из южных стран в Сибирь, а также проблему прототюркского, а не индоевропейского (индоиранского), происхождения южносибирских и частично казахстанских культур бронзового века. Подводя итоги, или в поисках Жеруюка Ни для кого не секрет, что при поиске духовных истоков казахского народа мы все еще не можем вырваться из удушающе-тесных объятий старой научной парадигмы. В наше время нескончаемых празднеств по поводу юбилея того или иного батыра или хана, акына или бия, в сознании среднестатистического казаха (казахстанца) казахская история начинается с Абылай-хана, в лучшем случае с трех биев и Тауке-хана. Всего четыреста лет! А дальше – туман. В торжественных речах и газетно-журнальных статьях, на школьных уроках и классных часах историческая память угасает, добравшись до Аблаевского ХҮІІІ века. В этом контексте редким исключением является празднование 1500-летия Туркестана. С какого времени начинается история, напрямую связанная с казахской духовностью? Существует ли столбовая дорога или хотя бы тропка, связывающая историю и настоящее казахов, получивших официальный суверенитет, но все еще не достигших духовной независимости? Ведя в ХҮІІ-ХҮІІІ вв. под пристальными враждебными взглядами России, Китая и среднеазиатских ханств нескончаемые войны с джунгарами на востоке и калмыками на западе, казахи, вынужденные блуждать по лабиринтам смутной эпохи, возродили древнюю идею-мечту о Жеруюке. Казахи безумно устали от постоянных войн, поспешных перекочевок, детских смертей, голода и джутов, похорон вместо свадеб. Тихая спокойная жизнь, мирный труд, сытость – таковы были представления казахов той эпохи о земле обетованной, о Жеруюке. Конечно, было невозможно найти такой мирный уголок в охваченной войнами и раздорами степи, поэтому Жеруюк стал символом мечты, недостижимого в земной жизни рая. И сейчас казахи в схожей ситуации мечтают о Жеруюке, где можно сохранить свой язык и культуру, национальную идентичность и менталитет. Имеет ли мечта о Жеруюке – помимо такой мифо-философской природы – другую, историческую основу? История евразийских кочевников, наследниками которых являются казахи, насчитывает, по меньшей мере, три тысячелетия. Это означает, что невзгоды казахов ХҮІІ-ХҮІІІ веков, также как и животрепещущие проблемы нашего дня, были актуальны для наших далеких предков и три тысячи, и две тысячи, и тысячу лет назад. Возникновение племен и народов, их расцвет и падение, стремление выживших подняться вновь, вернуть прежнее достоинство, иначе говоря, циклическое повторение процессов возникновения, роста и крушения характеризуют трехтысячелетнюю историю кочевников. Поэтому идея Жеруюка была актуальна всегда, кочевники каждой новой эпохи искали свой «рай на земле». Увенчались ли трехтысячелетние поиски успехом? Судя по современному состоянию казахов, такой момент еще на наступил. Образ первого из известных нам «жеруюков» сохранился на страницах священной книги иранских огнепоклонников «Авесты». Царь Турана Франграсйан искал способ избегнуть смерти, он приказал построить под землей прочный дворец, украшенный собственным солнцем, луной и звездами. Так он создал малую модель мира, его искусственную копию. Иранский жрец, переписывавший в свою книгу туранский миф, был жесток: Франграсйан не укрылся от когтей смерти даже в своем укрепленном и наглухо замурованном дворце. Персидский поэт Фирдоуси, создавший на основе «авестийских» мифов поэму «Шахнаме», назвал туранского царя Франграсйана Афрасиабом, и теперь уже Афрасиаб вынужден был участвовать в этой трагедии. Также как Франграсйан и Афрасиаб (Алып ер Тунга), Коркут бежит от смерти, но не может избавиться от нее. Позднее назидательное предание трактует этих персонажей как отдельные индивидов, однако главный лейтмотив подобных легенд – стремление кочевого народа сохранить себя и свою цивилизацию. Не Франграсйан или Афрасиаб и не Коркут, а кочевые народы, превратившие эти имена в свой священный клич, ищут «защиты» от смерти. Укрыться в Жеруюке – это значит спасти, спрятать от врага потомство (семя), генетический фонд, который позволит исчезающему народу со временем возродиться, вновь встать на путь развития. Укрыться в Жеруюке – это значит не просто спасти хоть малую часть народа для нового этногенеза, но и передать в будущее духовное наследие прошлого. Говоря сегодняшним языком, это означает сохранить древнюю информацию, записать ее на компьютерном диске и спрятатьэтот диск. Именно это пытались сделать туранские кочевники Франграсйана. А как они назывался свой «жеруюк»? В «Авесте» и позднее в «Шахнаме» этот рай земной называется Кангха или Кангдиз. Ортодоксальный зороастризм дает Кангхе двойственную оценку. С одной стороны, Кангха – укрепление туранцев, т.е. обиталище врагов. С другой стороны, это обитель «людей чистых и благожелательных». Из истории известно, что существовала реальная страна с таким названием, это государство Кангар с центром в районе Отрара-Туркестана. В китайских документах оно называется Кангюй и упоминается в исторических документах, начиная с ІҮ века. Название этого государства, существовавшего на казахской земле, напрямую связано с «авестийской» Кангхой. Предложенная в свое время русскими исследователями этимология, объявляющая топоним иранским названием, связанным с водой, рекой, превратилась сейчас в аксиому. Лишь в последние годы в результате мифолингвистического анализа было выяснено тюркское происхождение слова. Слово қаңғ присутствует в казахском языке и сейчас, кең (кенг) – это вариант озвучивания древнего слова, универсальное значение которого – «пространство» (кең-қаң, каз. кеңістік – пространство). В конкретном контексте, например, в мифо-генеалогической традиции, социально-экономическом или политическом сознании кочевников оно может пониматься более узко, как «общая территория рода, племени», «страна, народ», «государство», «главная ставка» и др. Кангха, Кангдиз, Кангюй восходят к универсальному казахскому (тюркскому) понятию қаңғ /кеңг, поэтому исторических кочевых кангаров (кангюйев) следует считать не иранцами, а первым из известных науке тюркских племен на территории Казахстана. Существует достаточно оснований утверждать, что древнее государство Кангар (Кангюй, ІҮ в. до н.э.) и кангарский народ опосредованно является первым из известных историко-духовных истоков современной казахской государственности и казахского народа. На мифо-философском уровне в собственно кочевом сознании (без зороастрийских догматов) Кангха – «страна чистых людей» – является лишь одним из вариантов «жеруюка». Кангха – это туранское поселение, поэтому «сокрытый» замок Франграсйана, скорее всего, имел то же название и форму, что и Кангха. Итак, туранские кочевники всеми силами пытались спасти свою цивилизацию. Если верить иранскому жрецу «Авесты», эта борьба была безрезультатна. Туран потерпел крах. Так ли это? Даже если Туран пал, его генетический фонд не исчез. В военное лихолетье последний туранский наследник, искалеченный врагами, был спасен Небесным волком (Көкбөрі). Волчица, зачав от юноши, унесла в своем лоне туранское семя на Алтай[28]. Десять сыновей, которых она родила в «пещере» на Алтае или в «Новой Кангхе», на основе древнего генетического кода сформировали «новый туранский народ» – тюрков (слово түрік означает «турский», «выходец из Турана», ік здесь – это всего лишь суффикс или окончание древнетюркской грамматики). Значение сакрального топонима Отукен (Өтүкен), известного из исторических документов, – Отты (Отуқ) Қаңғ – «огненное, священное пространство» (Отуқ-қаңғ – Өтук-кеңг – Өтүкен). Образно говоря, компьютерный диск с древней турской (туранской) информацией не потерялся и не был стерт, файл с него сохранился и был записан на новый «тюркский» компьютер. Туранский царь Франграсйан умер во плоти, но дух его возродился в Отукене под именами Асан (Франграсйан – Асан, в китайских источниках Асянь-шад или Ахянь-ше) и Ашина. Судьбой было предначертано кочевникам создавать государства с недолгим сроком жизни. Государство небесных тюрков также потерпело крах. И опять память о нем уцелела, была сохранена. Выжившие в годы бесконечных войн братья Нукуз и Киян вместе с семьями успели спрятаться в теснине Ергенекона. Их потомки прожили в Ергенеконе в мире и спокойствии четыре века, пришли в себя, разрослись и составили народ. Расплавив скалу, они вышли из Ергенекона во внешний мир. Этимология слова Ергенекон – Арғы ене қаңғ (арғы ене қаңғ > аргенеқаңғ > ергенеқон) – «Пространство Праматери». Слово қон – это диалектный вариант слова кең / қаңғ. Вышедшие из Ергенекона коныраты сохранили в своем названии это понятие (қоңырат > қоңыр > қаңғар, при этом ат – это множественное окончание монгольской эпохи). Шло время. Над кочевой цивилизацией опять нависла опасность. Во второй половине ХІҮ веке изгнанники, мечтавшие о свободе, оставили Волгу и Урал, где находилась ставка Золотой орды, образовав на Устюрте первое сообщество казахов-алаш. Древний дух возродился к жизни: туранский царь Франграсйан, во времена коктюрков ставший Асянь-шадом, вернулся в казахскую степь как Асан-қайғы. Жизнь первой казахской вольницы была недолгой, однако генетический код «казахов Асана-кайгы» распространился по всей степи, чтобы через сто лет, в ХҮ веке возродиться в Казахском ханстве. Жизнь нового государства в эпоху упадка кочевой цивилизации была сопряжена с огромными трудностями. Невзгоды ХҮІІ и начала ХҮІІІ веков в особенности побудили казахов к новым поискам Жеруюка, где можно было бы сохранить потомство оказавшегося на грани гибели народа. Так, дух Франграсйана – Асана-кайгы вновь вернулся в степь. С тех пор прошло еще два или три века. За это время казахи столкнулись с невиданными ранее опасностями, много раз побывали в пасти смерти. Кто-то хранил свою «компьютерную дискету» у сердца, а кто-то – за горой Тескентау (понятие Тескентау – «Продырявленная гора» – напрямую связано с Ергенеконом, Отукеном-Кангха). Как бы то ни было, казахи вступили в 2000 год. Итак, исторический и мифологический Кангар – это отправная точка казахской истории. Казахи смутно сохранили память о ней в образах горы Карахан (эпос «Алпамыс»), горы Балкан. Название Кангха сохранилось на казахской земле в топонимах Кангу-Тарбан, Каңға-баба, Қаңғырқаз-әулие, Шаншар-хан. Канглы и коныраты хранят его в своих названиях. Это и есть то, что называется реальной исторической преемственностью. Наша официальная историография должна признать существовавшее 2400 лет назад государство Кангар-Кангюй в качестве начального этапа исторического пути современных казахов. Память о нем должна войти в учебники истории не просто как очередное историческое наименование, а как наше собственное прошлое, наши корни. Казахи от этого только выиграют. Как бы то ни было, это одна из первых попыток в нашей истории обрести рай земной. История казахов – это бег продолжительностью в три тысячи лет, бег с целью сохранить свой духовный код, свою природную суть. Борьба за сохранение передающейся от поколения к поколению «компьютерной дискеты» или «генетического кода» или «духовного кода» – не знаю, как правильно назвать это – напоминает спортивную эстафету. Жезл, принесенный одним, подхватывает второй, чтобы побыстрее передать его третьему, а того уже ждет четвертый... Далее пятый, шестой,... сотый. Цель – во что бы то ни стало сохранить и передать эстафету следующему. Казахский народ – участник этой нескончаемой трехтысячелетней эстафеты, он бежит, чудом прорываясь через кольцо врагов, обходя сети и ловушки похитителей духа и культуры. Но в непрестанной борьбе за жизнь он кажется позабыл свою миссию – что за эстафетный жезл он несет и кому должен его передать. Он бежит и бежит, пытаясь на ходу вспомнить забытое. Вопрос – вспомнит ли? В этом суть. Жидели-Байсын Маңғыстау – машайықтың басқан жері, Қасиет-кереметі тасқан жері, Жер жүзін желмаямен жеті айналып, «Ауғанға» Асан бидің асқан жері. Мангистау – земля суфийских наставников, Где явлены были их чудеса, Земля, откуда бий Асан, семь раз на крылатом верблюде Объехав мир, удалился в Афганистан[v]., Возвращаясь к образу казахского фольклора «удалиться, перевалить через горы в Ауған» в стихотворении акына Тумена, напомним, казахи придали конкретный географический адрес месту, куда можно «удалиться, перевалить через гору». Это – Афганистан (каз. Ауғанстан).