Гиперборея: ХІ раздел Серикбол КОНДЫБАЙ Пространства Қаңғар Часть 3

Гиперборея: ХІ раздел Серикбол КОНДЫБАЙ Пространства Қаңғар Часть 3 Существующие у казахов с древних времен поговорки «в стране, где есть законы и обычаи, есть канлы, избирай хана из канлы» (кәделі елде қаңлы бар, қаңлыдан хан сайла) или «когда есть канлы, другого хана быть не может» (қаңлы тұрғанда басқа хан болмайды) отражают реликтовое представление о «царской династии» под названием қаңғ > қаңлы (не следует путать с этнонимом канглы), сохранившееся от древней мифо-эпической традиции. Древность этого представления такова, что в известное истории время род канглы никогда и не рассматривался как имеющий право на власть. Как представляется, не позднее первой половины и середины 1 тыс. до н.э. вожди и правящие династии различных племенных объединений прототюрков считали себя прямыми потомками некого древнего народа или династии, царя по имени Великий Канг (Ұлы Қаңғ / Қоңғ). Можно предположить, что правящие династии возникших в ІҮ-ІІІ веках до н.э. государств қоңғ (хунну), қоңыр (хуньюй), қаңғар (кангюй) возводили свое происхождение к мифическому Кангу. Позднее, в первых веках нашей эры слово канг утратило свой мифический характер, превратилось в термин, означающий правителя, – хан или каган. *** В фрагментах легенды, записанной Абу Райханом Бируни, говорится о том, что Кангху (Канг-Диз) построил царь Йима. Йима или Йама – это первочеловек, первоцарь, а также первый умерший человек и царь страны мертвых в иранской традиции. Сохранившееся у казахов до сегодняшнего дня имя этого персонажа – Майқы (бий Майқы). В основе имени Йима, Йама, Майқы лежит древнее имя Великой Богини-Матери Йам (Намму – Нг-ам), поэтому можно предположить, что первоначально существовало представление о том, что Кангху построил не мужчина Йима, а женщина Йам. Этимология имени Йима – еще один довод в пользу прототюркского происхождения образа қаңғ. В «Шахнаме» говорится, что Кангху (Канг-диз) построил Сиявуш (авестийское Сйаваршан – «вороной конь»). Обитель Афрасиаба Кангдждих построили дети человека по имени Вэсака из племени тур, в некоторых вариантах этот город помогли построить демоны, которые дружили с детьми Вэсаки. Как бы то ни было, образ Кангхи в арийской мифо-эпике упоминается только лишь в связи с туранцами. Этот факт очень значим, используя его в качестве доказательства, мы можем сделать следующие выводы. Во-первых, в современной науке при использовании понятий «иранская мифология» или «иранский мифоэпос» остается без внимания тот факт, что это обобщенные названия. Слова арий и иран родственны, однако они отличаются друг от друга по своему этно-историческому содержанию. Ариями называли лишь часть ираноязычных племен – тех, что населяли Среднюю Азию и Афганистан до 1 половины 1 тыс. до н.э., – а также индоарийские племена, мигрировавшие в Индо-Пакистан. До названного времени слово арий никакого отношения к персам, называющимся сейчас иранцами, не имело. Территории «иранских ариев» перешли под власть персов лишь в эпоху персидской гегемонии при первых Ахеменидах. Вместе с принятием Ахеменидами сформировавшегося в этом регионе зороастризма в качестве государственной религии, персы получили возможность ознакомиться с арийским мифоэпическим комплексом, со временем персы стали считать это «арийское наследие» своим собственным. Это первый нюанс, который не следует забывать при анализе рассматриваемой проблемы. Во-вторых, понятия Туран и туранцы, используемые в современной исторической литературе, не встречаются ни в одном из исторических документов, т.е., например, если в персидских документах середины 1 тыс. до н.э. встречается название сака, то название тур отсутствует. Это название вошло в персо-иранскую традицию лишь вместе с арийским мифо-эпическим комплексом. Иначе говоря, названия тур, Туран являются мифо-поэтическими, но не реально-историческими названиями. Эти названия сохранились в древнеарийском мифоэпосе только лишь в связи со сказаниями о бесконечных столкновениях ариев с их «вечными врагами» турами. И. Дьяконов предполагает, что историческое государство ариев – Арийошайана – существовала около 1000 года до н.э. в современном Северном Афганистане и Южном Узбекистане, их потомками явились афганистанские бактрийцы. Если эту гипотезу считать соответствующей исторической реальности, то туры (туранцы), представляющие в арийском эпосе единственных врагов ариев, должны являться сопредельным народом, жившим в тот же исторический период и составлявшим постоянную опасность для ариев. Итак, «общество иранских ариев»[7] и «народ Турана» существовали приблизительно в ХІ-ІХ веках до н.э. Если иранские арии являлись оседлыми иранцами, населявших современные узбеко-таджикские земли, а также Шымкентскую область Южного Казахстана, то их северные соседи-враги, по всей видимости, населяли казахские земли, прежде всего – Центральный Казахстан. На этой территории в ХІІІ-Х веках до н.э. существовала археологическая культура поздней бронзы, названная А. Маргуланом бегазы-дандыбаевской. Эта культура предшествует сако-скифской культуре. Бегазы-дандыбаевская бронзовая культура в ҮІІІ-ҮІІ веках до н.э. постепенно переходит на железо[8]. Бегазы-дандыбаевская культура (территория современной Карагандинской области, Джезказгана) по времени и местоположению соответствует Турану арийского эпоса. Здесь следует воспроизвести мнение А. Маргулана о топонимах арийского эпоса. По легенде, царь Турана Афрасиаб умер в «Медной крепости», о местонахождении которой в легендах представлены два версии. Согласно первой, Афрасиаб умер в Медном замке (Диз-и-руин) в окрестностях Бухары[9], по второй версии, Медный замок, где умер Афрасиаб, находится в некоей стране на севере[10]. О Медном городе (Диз-и-руин) есть сведения и в словаре М. Кашгари, это второе название города Йенкент неподалеку от Бухары[11]. А. Маргулан так комментирует эти сведения: «По определению М. Кашгари, Дез-руин («Медный замок») – одно из названий области Янгикента на Сырдарье. Если учитывать отсутствие медной руды в районе Нижней Сырдарьи, то станет ясным, что Махмуд Кашгари имел в виду медные копи древнего Джезказгана, составлявшего с Янгикентом одну область. Известно, что огузы, а затем кипчаки зимой жили на Сырдарье, а летом кочевали в районе Улутау и Кичитау, т.е. около Джезказгана»[12]. А. Маргулан подтверждает свое мнение многочисленными топонимическими данными, металлургическими понятиями казахского языка, убедительно доказывая, что если смерть царя древнего Турана Афрасиаба на земле Джезказгана и не может считаться историческим фактом, то туранцы, описываемые в древнем мифоэпосе ариев как их заклятые враги, обитали именно в Центральном Казахстане. Подводя итоги, можно с уверенностью предположить, что бегазы-дандыбаевцы «неизвестного этнического происхождения», обитавшие в Центральном Казахстане в ХІІІ-Х веках до н.э., называли себя турами и знали о понятии Қаңғ. В качестве косвенного довода можно упомянуть гидроним Кеңгір (Қара Кеңгір и Сары Кеңгір) в окрестностях Улытау, т.к. этот топоним вполне может восходить не к кангарам-печенегам ҮІІІ-ІХ веков, а к древнему понятию қаңғ. Бегазы-данбыдаевская культура в ҮІІІ-ҮІІ вв. до н.э. от бронзового века перешла к железному, постепенно превратившись в классическое сако-скифское кочевое общество. Поэтому кочевые сакские племена Сырдарьи и Семиречья ҮІІ-ІІІ вв. до н.э. вполне можно называть туранцами или потомками Великой Канг. Однако ни письменные источники, ни фольклор не сохранили сведений об этом времени, поэтому такое отождествление останется условным. Зато созданное в ІҮ-ІІІ веках до н.э. государство Кангюй возродило название Қаңғ, превратив его сначала в политическое название, а затем в этноним. Арийская мифо-эпическая традиция сохранила сведения об обитателях Канга – туранцах, а также имеющие отношение к мифическому Турану слова, имена людей, топонимы, пусть и видоизменившиеся под влиянием иранского языка. Отукен Отукен – священная прародина тюрков и мифический объект, восходящий к древнему образу и слову қаңғ. Сохранился такой обрывок легенды о нем. «В эпоху кровопролитных войн, однажды после одного нашествия на болоте остался мальчик с отрубленными конечностями. Его нашла одна волчица, она вылечила, выкормила и вырастила его. Позже враги нашли юношу и убили его. Беременная от юноши волчица убежала от преследователей к Алтайским горам (Гаочань – к северу от Турфана) и скрылась в пещере. В этой пещере она родила десять мальчиков. От этих десяти пошло потомство, а один из десяти сыновей по имени Ашина стал предводителем нового общества. Со временем, потомство сыновей волчицы так размножилось, что им стало тесно в пещере, и тогда потомок Ашины – Асянь-шад (Ахянь-ше) вывел свой народ из пещеры, и этот народ стал расселяться по всему Алтаю под именем небесных тюрков (көктүрк)». Эта квазиисторическая генеалогическая легенда, зафиксированная на китайском языке в историческом документе Суйшу, кочует из одного казахского, тюркского исторического труда в другой. Пещера в легенде описывается следующим образом: «стороны пещеры длиной в лошадиный бег, с четырех сторон ее окружают горы». Эта же мера длины (бег лошади) использована при описании стен авестийской Вары. Слова «с четырех сторон ее окружают горы» можно понимать как четырехугольную, точнее, квадратную пещеру. Однако выражение «ее окружают горы» не совсем понятно, т.к. если речь действительно идет о горной пещере, то она является полостью, пустотой в теле горы, в таком случае горы не могут «окружать ее», горы могут «окружать», охватывать долину, ущелье. Из этого противоречия в тексте возникло мнение, что китайский хронист пытался унизить тюрков, «поместив» их в пещере, а на самом деле тюрки жили в горной долине. На наш взгляд дело не в сознательном стремлении принизить, а в неточном переводе непонятной для китайского хрониста тюркской легенды. Пещере в легенде – это не историко-географический объект, а один из конкретных примеров уже рассматривавшегося нами древнего тюркского мифа о прародине, космосе и протокосмосе. Пещера Отукен – это прямая параллель считающейся иранской Вары, многоуровневое понятие древнетюркской мифологии, означающее протокосмос («изначальное, зародышевое состояние мира»), космос («освоенное» пространство некоего народа, человечества, защищенное от врагов и хаоса), эпическую страну предков, потусторонний мир в мифе. Отукен – это модель мифологического пространства, актуализированная в связи с определенным историческим событием и в соответствии с идеологическими потребностями определенной исторической династии. Этимология слова өтүкен связана со словами өтүк и кен, где слово өтүк означает: а) священный, б) огненный, а слово кен > кеңг > қаңғ – пространство. Таким образом, значение слова Ыдуқ-Қаңғ (Удуқ-Қаңғ) – «Огненное пространство» (каз. Отты кеңістік) или «Священное пространство» (Священная Мать, пространство материнской утробы). Понятие огненного пространства Ыдуқ-Қаңғ может быть связано с древними космогоническими мифами, т.к существует представление о создании всего мира из огня, мифолингвистические исследования показывают, что это представление было свойственно и прототюркской мифологии. Слово өтүк здесь соответствует не только тюркскому от(т)ық (огненный), но и шумерскому имени бога солнца Уду. В шумерском языке уд – солнце, день, огонь[13]. Шумеро-тюркское соответствие в данном случае можно считать абсолютно убедительным. Вместе с тем в качестве еще одного значения слова өтүк здесь можно привести древнетюркское слово уд – «бык, рогатое животное». В шумерском языке Уду – это не только имя бога солнца, но и «священный», «баран»[14]. Т.е. этимология слова Отукен как пространства, названного в связи с животными, скотом, не может быть отброшена. Тотемные представления в мифологических традициях позволяют рассматривать и такое «пространство» как первоначальное, страну предков. Отукен – изначальный огненный протокосмос. Отукен – изначальное состояние мира. Отукен – человеческое пространство (в модели мира); средний мир и середина, центр мира, точка пересечения координат. Отукен – мать-земля, Великая Богиня-Мать, материнское лоно. В мифо-эпике и генеалогии: Отукен – страна предков. Отукен – потомки далеких предков, потомство батыров. Отукен – легендарная, квазиисторическая страна, название земли. В конкретное историческое время – в ҮІ-ҮІІІ веках – для небесных тюрков Отукен являлся не просто «страной предков», но и обладал квазиисторическим характером, являясь центром человеческого мира – ойкумены, местом пересечения координат. Т.е. небесные тюрки воспринимали этот образ как страну, реально существовавшую на земле в определенный период. Из Отукена тюрки отправлялись в поход в четыре стороны света. В эпоху небесных тюрков мифо-эпический топоним Отукен стал использоваться как название местности, где находился центр исторического Тюркского каганата, в результате стало традицией называть Отукеном место, где располагалась каганская ставка. По всей видимости более поздние тюрки стали понимать Отукен как реальный топоним. Например, М. Кашгари в ХІ веке пишет: «Отукен – название местности в татарской степи недалеко от страны уйгуров»[15]. Из этого замечания становится ясно, что мусульманизировавшиеся тюрки – современники М. Кашгари – толком ничего о мифическом образе Отукена не знали, воспринимали это название как топоним на монгольской земле. Взамен это слово хорошо усвоили монголоязычные народы, начавшие в Х-ХІ веках заселять Монголию. Монголы придали тюркскому образу Отукен новый характер, для них Этуген (Отукен) была персонификацией Матери-Земли, т.е. первоначальный тюркский образ «пространства творения» у монголов предстал Матерью-Землей. Побывавший в ХІІІ веке в Монголии монах Плано Карпини писал: «Они (татары) усиленно предаются гаданиям вообще, а также по полету птиц и внутренностям животных, чародействам и волшебствам. И, когда им отвечают демоны, они веруют, что говорит им сам Бог. Этого Бога они называют Итога, а команы называют его Кам; они удивительно боятся и чтут его и приносят ему много даров, начатки пищи и питья, и делают все согласно его ответам…»[16] Подобные сведения привели к мнению о том, что образ Этуген-Отукен является монгольским. Такого мнения придерживались Доржи Банзаров, П. Пельон, Л. Гумилев. Тюркские же исследователи не уделяли внимания этому вопросу. Плано Карпини отмечает, что команы (кипчаки) называют Камом татарского Итогу. Можно предположить, что первоначальная форма слова Кам – Қаңғ. Если Итога > Удук Қаңғ, то логично предположить, что Кам > Қаңғ[17]. Монголы называют Отукен этуген-эке, т.е. «бабушка Этуген». Қаңғ в качестве «замкнутого пространства» понимается как порождающее все живое материнское лоно, пещера, материнское начало, воплощение земли как плодородящего женского чрева.Таким образом, Қаңғ обретает характер Матери-Земли. Развивая далее это представление, тюрки изобрели Отукен – «Материнское пространство». Среди современных тюрков образ Отукен на мифологическом уровне сохранили саха-якуты, у них Удуген является преисподней, потусторонним адом. Этот негативный характер образа можно объяснить влиянием христианской религии, начавшей распространяться среди якутов в ХҮІІІ-ХІХ веках. Превращение якутского Утугена в «ад» связано с первоначальным представлением о «священной, огненной пещере-утробе». Тюрки создали на квазиисторико-эпическом уровне новый образ Матери-Земли. Таковы, прежде всего, Отукен и Ергенекон. Основная идея этих образов – возвращение-сокрытие тюркского народа в лоне Матери-Земли с целью его сохранения и возрождения. Иначе говоря, тюркский народ, «вышедший» некогда из лона Матери-Земли, может опять вернуться в него. Таким образом, тюрки изобрели для себя обратный процесс. Эта идея, пусть отдаленно, напоминает идею индийской и буддийской мифологии о реинкарнации-возрождении, когда душа умершего человека вселяется в тело вновь рожденного существа. Но в данном случае возрождается не отдельный человек, а целый народ. Народ не исчезает, он возвращается к жизни через сохранившееся семя. Вероятно, это древнее представление лежит в основе казахского выражения, употребляемого в качестве ругательства: Шыққан жеріңе қайта тығып жіберемін – «Верну тебя туда, откуда ты вышел» (есть еще более грубый вариант). Тюрки свое происхождение выводят из Отукена, т.е. из-под земли. Идея рождения из земли присутствует практически во всех мифологических традициях. В мифологии рождение из земли, из пещеры свойственно для титанов, великанов – древнего, дочеловеческого поколения. Тюркская мифология смогла на уровне идеи сохранить древнейший смысл. Ергенекон Персидский историограф при дворе династии Хулагу Рашид-ад-дин (ХІҮ век) в «Собрании летописей» приводит генеалогическую легенду о том, как далекие предки монголов Нукуз и Киян в эпоху ожесточенных войн, когда был разгромлен их народ, вместе со своими женами скрылись в межгорном ущелье Эргенекун. С. Неклюдов, отмечая, что эта генеалогическая легенда присутствует не только в генеалогии иранских хулагидов, но и в родословиях более поздних чингизидских династий Казахстана и Средней Азии, далее пишет: «но миф о Нукузе и Кияне не был воспринят монгольской феодальной историографией, ведущей счет поколений «золотого рода» Чингисхана с первопредков Борте-Чино и Хо-Марал». Иначе говоря, этот миф является не монгольским, а тюркским, и, во-вторых, он возник не в монгольской, а в среднеазиатско-казахстанской тюркской среде. Обретя политическую власть в тюркоязычном пространстве, потомки Чингис-хана с целью ее легитимизации использовали тюркские генеалогические мифы. Даже имена «оставшихся в живых монгольских джигитов» – Нукуз и Киян – могут восходить к представлениям прототюркского времени. «Прожив около четырехсот лет в теснине Ергенекона, потомство Нукуза и Кияна разрослось и превратилось в большой народ. От Нукуза пошли рода нукуз и дарликен, а от Кияна – род кият». Рашид-ад-дин указывает, что от рода кият пошли ветви юркин и боржиган. «Не помещаясь более в теснине, они начали искать возможности выйти из нее в открытый мир. Один кузнец обнаружил железную скалу, сделал меха из семидесяти шкур, установил их в семидесяти местах, расплавил скалу и вышел из ущелья... В это время монгольским царем был Борте-Чино из ветви курлас рода кият...» Уже из этого фрагмента становится ясна типологическая общность легенды о Ергенеконе, относящейся к ХІІІ-ХІҮ векам и легенды небесных тюрков ҮІ века об Отукене. О родстве этих двух легенд мы уже писали[iv], теперь же дополнительно приведем еще одно-два доказательства. Для начала отметим, в обоих легендах народ при выходе из пещеры или теснины возглавляет вождь из рода волка: у коктюрков это Ашина, у киятов – Борте-Чино. Ергенекон – в качестве параллельного Отукену названия – связан со знаком абак. Здесь также присутствует мотив полого пространства, пещеры, поэтому имя Нукуз можно рассматривать как Нг – «точку в центре круга». Нукуз > нүкте (точка) > Нг. Компонент уз в этом имени является прототюркским множественным окончанием или имяобразующим формантом[18]. Стремление Нукуза скрыться в пещере, чтобы дать жизнь своему будущему потомству, на уровне идеи точно соответствует мотиву Ноева ковчега иудео-христиано-мусульманской традиции, когда пророк Ной / Нух строит ковчег (каз. қобшық, қобышақ) и закрывается в нем со своими потомками, чтобы спастись от всемирного потопа. Нукуз – тезка пророка Нуха / Н оя (Нукуз > Нух), его прототюркская параллель. Вместе с тем тюркский Нукуз – дальняя параллель шумерского Энки (энки > нк > нукуз).